Я наступила любопытной спутнице на ногу, та ойкнула и примолкла.

– Федор Романович Воротников, – представился незнакомец.

– Никогда о вас не слышала, – изумилась Лина. – Давно вместе с Ритой живете?

– Год скоро, – признался Федор.

– Родственники и прочие, покиньте помещение, – прогремело с потолка, – ваше время истекло. Двери закроются через пять минут, кто не успел, будет выведен охраной и оштрафован.

– Пойдемте, поговорим в моей машине, – предложила я.

Глава 24

Открыв «букашку», я решила избавиться от Эвелины и тихо сказала ей:

– Вам лучше оставить нас с Федором вдвоем.

– Ну уж нет, – зашептала та. – Маргарита моя лучшая подруга, и я прекрасно знаю, что никаких мужиков в ее жизни нет. Даша, парень лгун. Может, он преступник, отравил Риту и сейчас белой козой прикидывается? Он вам набрешет, а вы поверите, потому что плохо Ермакову знаете. А меня ему не обмануть!

Аргументация показалась мне убедительной. И еще я отметила, что Лина перестала снабжать все слова подряд уменьшительно-ласкательными суффиксами.

– Ладно, устраивайтесь сзади.

Спутница ужом юркнула в салон. Я села за руль и взглянула на сидевшего рядом Федора.

– Значит, вы почти год живете с Маргаритой?

– Выходит, так, – согласился Воротников.

– Где познакомились? – вступила в беседу Лина.

Федор не стал скрытничать.

– В супермаркете. Она не могла печенье с верхней полки достать, и я помог. Вместе к кассе подошли, потом на стоянке рядом оказались, у нее машина не завелась, бензин кончился… Смешно. Вот так все и закрутилось.

– С ума сойти, – пробормотала Эвелина, – она о вас мне ни словечка не проронила.

Федор поставил на пол сумку.

– И я про вас тоже не слышал. Рита подчеркивала, что при ее работе никто близкие отношения с коллегами не поддерживает, потому что те – конкуренты.

– И где Маргарита служит? – осведомилась я.

– Свадьбы ведет, она тамада. Да что происходит? Вы странные вопросы для друзей задаете! – занервничал Воротников.

Я вспомнила, как ведет себя Дегтярев, если кто-то из свидетелей пытается скандалить, и отчеканила:

– Если не хотите беседовать в спокойной обстановке, поедем в отделение, но там вы проторчите до утра. Так, значит, Маргарита тамада?

Федор решил не бузить.

– Ей часто клиенты звонят, она с ними про свадьбы разговаривает. Рита только с молодоженами работает, говорит, юбилеи ей неинтересны. А на похороны никогда не подпишется, там аура плохая.

– А вы чем занимаетесь? – опять влезла в разговор Лина.

– Владею кафе, – пояснил Воротников. – А три месяца назад второе открыл. У Риты хватка бизнесмена, она мне верно подсказала. Я-то думал заведение поближе к центру устроить, помещение присмотрел, а Рита отсоветовала: «Лучше на окраине, там развлечений меньше, народу пойти некуда». И права оказалась.

– Почему вы на ней не женитесь? – не успокаивалась Эвелина. – Для женщины гражданский брак унизителен, ощущаешь себя человеком второго сорта. Готовишь, стираешь, убираешь, в постель с мужиком ложишься, а прав никаких не имеешь, оттого чувство в душе гадкое. Ты словно постоянно кастинг проходишь, а тебя никак на роль не утверждают. Очень некрасиво спать с бабой год, жить у нее и отношения не узаконить.

Федор крякнул:

– Я несколько раз предлагал Рите расписаться. А она в ответ: «Не хочу. Никогда замужем не была, детей не имела, да и не нужны они мне. Боюсь связывать себя цепями. Как только люди штамп в паспорте ставят, любовь пропадает. Нам вместе хорошо? Ну и не стоит ничего менять».

– Говорите, Рита никогда не была замужем? – повторила я. – И детей не имела?

Воротников вытащил из кармана сигарету.

– Сам удивился, когда это услышал. Красивая умная женщина, а в загс не ходила. И обрадовался. Не очень хочется чужого ребенка воспитывать. У меня была связь с разведенкой, не сложилось из-за ее сына. Я хулигана приструнивать начал, а она орать стала: «Не трогай мальчика! Он хороший, придираешься к малышу, потому что он не твой». Хорош крошка, ростом выше меня! А насчет того, что я у Маргариты живу, неправда, это она ко мне переехала. Правда, у нас квартиры в соседних домах.

– А почему… – начала Лина, но я, потеряв терпение, велела ей замолчать и сама задала вопрос:

– Значит, Маргарита выпила снотворное у вас дома?

– Нет, – вздохнул Воротников. – Пару раз в неделю Рита у себя остается, считает, что нам надо друг от друга отдыхать. Вчера у нее мигрень разыгралась, она мне позвонила и прошептала: «Феденька, голова на части разламывается, ухожу в подполье». Я уже знаю: если у Риты мигрень гастроль закатила, лучше ее не беспокоить, она спать ляжет. А когда все пройдет, Марго сама звякнет. Сегодня я освободился пораньше, иду мимо ее дома, поднял голову: в окне кухни свет. Обрадовался, значит, уже отпустило ее, ну и пошел наверх. Ключи у меня есть. М-да…

Федор потер затылок.

– Нашел ее на диване, на полу пустой блистер с пилюлями от давления. Не снотворное, как вы подумали. Вызвал «Скорую», врачи быстро приехали, я зачем-то Ритину сумку взял, в мини-вэн сел, чувствую – вибрирует кошелка. Открываю, а внутри мобильный мигает, не личный, рабочий.

– У Риты два сотовых? – удивилась Лина. – Ну и ну. При мне она всегда одним пользовалась.

Воротников сунул сигарету в рот.

– Не курите, мне от дыма плохо, – потребовала Эвелина.

– Она электронная, – объяснил Федор.

– Давайте не отвлекаться, – попросила я. – Вы увидели вызов на трубке Маргариты и…

– Решил, что клиент беспокоит, – пояснил Федор, – ну и ответил. Там оказалась женщина, она удивилась, начала приставать: «Вы кто? Почему отвечаете по мобильному Риты?» Я таких наглых не люблю, тоже вопрос задал: «Сами вы откуда?» Услышал, что из агентства «Стрела Амура», и наврал: «Разговариваете с врачом, у Маргариты сердце прихватило. Не беспокойтесь, завтра она здоровой будет». Не хотел, чтобы Марго клиента потеряла. Подумал…

Воротников посмотрел на бутылку минералки, торчащую из держателя на торпеде.

– Можно попить?

– Она начата, целой нет, – предупредила я.

– А, плевать, – махнул рукой Федор, – во рту Сахара.

– Вы подумали, что Рита решила покончить жизнь самоубийством, надеялись на ее спасение и поэтому солгали про сердце? – предположила я. – Не хотели, чтобы кто-то узнал о…

Воротников поперхнулся водой.

– Да вы чего? Какой суицид? Разве пилюлями от давления травятся?

Я отвела взгляд. Лишить себя жизни можно любым лекарством, даже аспирином. Все дело в дозе принятого медикамента и состоянии вашего здоровья.

– Марго веселая, счастливая, с чего ей себя убивать? – говорил тем временем Федор. – Врач в больнице пояснил, что те, у кого мигрень, устав от боли, могут слопать много таблеток, чтобы отпустило. И самоубийцы записки оставляют. Нет, Рита просто с дозой лекарства ошиблась. Хорошо, что я рядом оказался.

– Да, ей повезло, – согласилась я. – Что вам доктор до нашего прихода о состоянии Маргариты сообщил?

– Ничего, – пожал плечами Федор. – При вас же сказал: в себя пока не пришла, состояние стабильное.

Войдя домой, я услышала из столовой голос Петра Андреевича:

– Были сегодня с Зоенькой на выставке современного искусства.

– Понравилось? – спросила Глория.

– Очень! – пробасил «папенька». – Осматривал экспозицию, и душа ликовала: оказывается, я совсем неплохо рисую. Думал, мои человечки и домики смешны, ан нет, на выставке полно похожих произведений.

– Нынешние художники считают Репина, Серова, Иванова фотографами, – завела Зоя Игнатьевна. – Сейчас в ходу другой стиль: чем нелепее и страшнее, тем актуальнее.

Я постаралась как можно тише снять балетки. Потом взяла в руки домашние тапочки и босиком, на цыпочках, начала красться к лестнице, надеясь, что веселая компания не услышит, как я вернулась домой, и мне удастся избежать совместного чаепития. Но не тут-то было.