Но Басова отреагировала серьезно.

– Маловато.

– Можешь ворошить Интернет до вечера, – расщедрилась я. – И раз уж я тебя разбудила, то вот вторая задача. Глянь, что случилось с Лидией Петровной Алжировой и ее дочерью Феней. По моим данным, мать скончалась вскоре после того, как убили Ермаковых, а девочка вроде улетела в США.

– Что сначала надо? – уточнила Басова.

Я стала размышлять вслух:

– С Алжировыми, наверное, будет легче.

– Ага, – согласилась Луиза. – Про маманю уже могу сказать: она уехала в лучший мир от передоза, кокаина обнюхалась. О девочке пока ничего. Ты ее отчество знаешь?

– Нет, – призналась я.

– Тики-поки, чуки-доки… – запела Басова. – Ага, Алжирова Феня Ивановна. Надо ж было так ребенка обозвать! Пока, как будет результат, сообщу.

– Смерть Лидии не считалась криминальной? – остановила я хакершу.

– На данном этапе поиска я выяснила, что она умерла от «передозировки наркотиков», – повторила Луиза. – Все, если не отстанешь, то и до Нового года ничего для тебя не раздобуду.

Я услышала гудки и положила трубку на колени. Ну и как быть? Рита отдыхает в каком-то СПА, увижу ее только вечером в агентстве. Попробовать, что ли, позвонить Надежде Васильевне? У меня к ней масса вопросов. Но захочет ли пожилая женщина разговаривать с незнакомкой? Я подозреваю, что Прохора похитили люди, выяснившие, что Алексей Константинович не утонул, и, пытаясь выкупить сына, мать отдала преступникам миллион долларов из заначки. Но когда Дегтярев беседовал с Надеждой Васильевной, та сказала… Открыв айпад, я порылась в почте и начала читать слова Ермаковой: «О том, что стряслось, я узнала из газет. Бывшая невестка не обмолвилась о требовании денег. Выясни я правду раньше, сразу бросилась бы в полицию. В смерти моего сына и внучки виновата Рита. Разве можно верить негодяям! И разрешить девочке везти выкуп! Марго не подумала, что ребенка могут убить! Где Люба деньги раздобыла, понятия не имею, я живу на пенсию и небольшую зарплату. Обладай я капиталом, вмиг отдала бы его за спасение сына, но у меня денег нет».

На вопрос полковника, имел ли Прохор врагов или, может, кто-то решил мстить ей, его матери, Надежда Васильевна ответила: «Перед вами обычная пожилая женщина. Я никогда не была начальницей, никого не подсиживала, чужих мужей не уводила, живу тихо, близких друзей не имею. Кто может мне мстить? А главное, за что? Прохор же был прекрасным человеком, его все любили».

Я закрыла айпад. Свекровь Маргариты ни словом не обмолвилась об афере, которую закрутил ее супруг. Небось подумала: Прохора и Любу не вернуть, а если преступников схватят, те могут рассказать много интересного про Алексея Константиновича. Чего доброго, мужа найдут, осудят… Нет, идти к Ермаковой-старшей нельзя. Вернее, можно, но ничего толкового из этого не выйдет.

Мой взгляд упал на телефон. Очень надо побеседовать с Ритой, но та отключила мобильный. Многократно набирала сегодня ее номер и слышала: «Абонент недоступен». Попробую еще раз. Я взяла трубку, а экран вдруг замигал.

– Дарья Васильева? – пробасил хриплый голос. – Десятку дашь?

– Извините, не понимаю вас, – опешила я.

– Не проси, не сбавлю.

– Вы кто? – недоумевала я.

– Митяй.

– Дорогой Митяй, вы ошиблись номером, – сказала я.

– Погодь! – завопил мужик. – Дарья Васильева, коттеджный поселок Ложкино? У тебя есть знакомая Анна Степанова?

Мое удивление зашкалило за все барьеры.

– Анечка? Она давно живет в Швейцарии, сто лет с ней не общалась.

– Ваще! – обрадовался Митяй. – И с Александром Алексеевым корешишься?

Я перестала понимать происходящее.

– Саша умер три года назад. Что вам надо? Откуда вы знаете имена моих друзей?

– Вот бабы, слова сказать не дадут, – забрюзжал Митяй, – пасть не затыкаете, ум не включаете. Гони десятку и получишь блокнот с записями.

– Намекаете, что у вас в руках находится моя старая телефонная книжка? – усмехнулась я. – Хороший способ заработать – назвать парочку распространенных имен-фамилий и ждать, как отреагирует человек. Должна вас разочаровать: я не выношу телефонную книжку из дома, потерять ее не могла. Если сию секунду не повесите трубку, обращусь в полицию.

– Синяя, на обложке нарисована зверина – страшнее чучела, морда широкая, черная, носа нет, уши висят, – перечислил Митяй. – Короче, глюк наркомана, типа обезьяна.

– Это мопс! – возмутилась я. – Самая лучшая собака на свете, и… Постойте, где вы видели мою книжку?

– У себя в руке, – заржал мужик, – страницы вываливаются, почерк у тебя неаккуратный, но разобрать можно. В самом конце написано: «День рождения Маши. Барби».

– Как к вам попала моя вещь? – закричала я.

– Десятку дашь?

– Десять тысяч рублей? – уточнила я.

– Дорого? На меньшее я не согласен. Начнешь жабиться, выкину че нашел, и до свидос, – пригрозил Митяй.

– Где вы находитесь?

– Че? Договорились?

– Да.

– Нормалек! – заликовал Митяй. – Шумит дубрава, поют кусты! Гаражи на Николаевской улице знаешь?

– Нет. И про такую улицу не слышала, – призналась я.

– Не москвичка, – сделал вывод собеседник, – из понаехавших. Заполонили вы наш город, коренным жителям жизни нет. Работали мы, горбатились, а пенсии копеечные, все деньги у правительства на приезжих ушли. Смоленскую площадь видела? Тама дом, здоровенный, огромадный…

– Здание МИД, – остановила я болтуна.

– Пройдешь чуток по кольцу вперед к метро «Парк культуры», увидишь голубой дом. Около него стоять буду, на углу Глазовского переулка, – пообещал Митяй. – Откуда попрешь?

– Ступайте на условленное место, – приказала я, – самое большое через полчаса увидимся.

Едва я выехала на Садовое кольцо, как позвонил Феликс с вопросом:

– Ты где?

– В центре, – обтекаемо ответила я.

– У меня новость, – объявил профессор.

– Надеюсь, хорошая? – насторожилась я.

Маневин молчал. Я потрясла трубку, подождала, пока Феликс перезвонит, затем сама набрала его номер.

«Абонент находится вне зоны действия сети», – промурлыкал женский голос.

Ну вот, опять в компании сотовой связи случился сбой!

Глава 18

Митяй не обманул, я сразу увидела в оговоренном месте мужичонку неопределенных лет, он помахал мне рукой, а когда я приблизилась к нему, сказал:

– Потрепала тебя жизнь… Не свежо смотришься, раньше посимпатичнее была.

Я тут же вспомнила, что в книжечке лежало мое фото двадцатилетней давности, и сурово спросила:

– Где взяли книжку?

– Нашел, – заржал Митяй, – в сумке. Во, твое?

Я уставилась на хозяйственную кошелку с колесами.

– Шел вчерась домой, – начал рассказывать мужик, – гляжу – сумка лежит. Ничего такая, не рвань. Подошел к ней, открыл. И че? Там шар типа из боулинга, железный, с цепью.

– Ядро Рылькина, – прошипела я.

– А на дне книжонка, – продолжал Митяй. – Я человек воспитанный, не современный гопник, когда-то комсомольцем был. И вот я как честная личность открыл первую страницу, читаю: «Дарья Васильева. Поселок Ложкино. Верните за вознаграждение». И телефон приписан. Другой бы, кто моего образования не имеет, мог зашвыркать книжку в помойку и учапать, но я не таковский. Потому тебе и сообщил. Гони десятку, забирай свое, и чао, бамбино, сорри.

– Хотите, расскажу, как в реальности события развивались? – предложила я. – Вы шли мимо частной клиники, а около подъезда стояла сумка. Вы подумали: «Вот удача, кто-то забыл хорошую вещь». И сперли находку. Да только содержимое сумки вас разочаровало, в ней не оказалось ни кошелька, ни дорогих вещей, и вы решили содрать с ее хозяйки энную сумму.

Мужик поскреб ногтями шею.

– Ну ваще! Нельзя людям добро делать! Они им воспользуются, а потом тебя же навозом закидают. Блокнот нужен?

Я кивнула.

Митяй сделал характерный жест пальцами.

– Гони лавэ. Десятка.

Что было делать? Я открыла кошелек.

– Черт! Налички нет!